Вчера сын упросил нас с женой отпустить его в город. Заверил, что он поедет не один, а с другом. К тому же в сопровождении мамы друга. Вечером, когда истекло уже давно отпущенное ему на развлечение время - мы стали уже волноваться.
Было предпринято немало попыток дозвониться до сопровождавшей детей мамы - всё безуспешно! Нам не оставалось ничего другого как набраться терпения и спокойно ждать хотя бы телефонного звонка.
Мы с женой находились на балконе - каждый по-своему переживал гнетущее ожидание. Я сидел в своём кресле и то и дело поглядывал на жену. Она, казалось, была увлечена чтением книги, но я видел, как при малейшем шорохе со стороны входной двери она вздрагивала и, прекратив чтение, вслушивалась в тишину, не зазвенит ли звонок, не сын ли вернулся?
Я попытался убедить ее, что волноваться нет причин, что ребёнку уже не пять лет и к тому же он под наблюдением взрослого человека. Она согласно кивала головой, но я видел, что тревога её не стала меньше и я подумал тогда: ведь я хорошо её знаю; она не успокоится до тех пор, пока сын не будет рядом с нею в её объятиях.
Невольно подумалось: если несовершенный человек способен так любить своё дитя и так переживать за него - насколько больше любовь Бога к нам - Его творению, ради которого Он не пожалел самое дорогое -Сына Своего единородного! Сколь острее переживает Он о Своих «блудных сынах и дочерях», в безумии своём не желающих вернуться к любящему Отцу!
К счастью милость Его и терпение не имеет границ, и сегодняшний день- «время благоприятное, и сегодня ещё день спасения»! Дай нам Бог оценить это по достоинству и не пренебречь может быть последним шансом! 16.11.02.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Проза : Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
